Abstract
The basic concepts ‘person’ (Person), I/self (Ich) and ‘subject’ (Subjekt) structuring the Russian discourse of personhood (Personalität) developed during the philosophical discussions of the 1820s–1840s. The development occurred in the course of an intense reception of German Idealism and Romanticism. Characteristic of this process is that the modern meaning of personhood going back to the theological and natural-law interpretations of the person in Western Europe does not exist in the Russian cultural consciousness. Therefore the Russian concepts of personhood demonstrate the influence of the semantic innovations of Romanticism. Correspondingly, the semantic core of the Russian discourses on personhood is not the idea of an ‘autonomous person’ but that of an ‘unique individuality’. Here, personhood is not the indefeasible attribute of every man, but the mark of inimitable individuality. Accordingly, the basic distinction underlying the discourse on personhood in Russia is not the differentiation between ‘person’ and ‘thing’ as in the European tradition, but the distinction between ‘individual’ and (anonymous) ‘community’. Also, in the meaning of the concept of I/self the dominant differentiation is not that between I/self (Ich) and not-I/not-self (Nicht-Ich), but that between I and We. This discourse on personhood centring on the idea of individuality took form in Russia starting in the middle of the nineteenth century, in particular in aesthetics, psychology, and educational theory, as well as in the philosophy of history. The comparative intercultural analysis of the history of concepts pertaining to personhood in the German-Russian cultural transfer brings to light the dialectic of European modernity in which a degree of tension is visible between the idea of personal autonomy and individuality.
This is a preview of subscription content, log in via an institution to check access.
Similar content being viewed by others
Notes
An important exception here is the work of the philosopher of law Boris Čičerin who provided a close examination of the concept of ‘lico’ (which is synonymous with ‘ličnost’). Cf. Walicki (1987).
Until the beginning of the nineteenth century theological education in Russia took place in Latin remaining for that reason without effect on the formation of Russian philosophical terminology.
According to Friedrich Schlegel: „Grade die Individualität ist das Ursprüngliche und Ewige im Menschen; an der Personalität ist so viel nicht gelegen. Die Bildung und Entwicklung dieser Individualität als höchsten Beruf zu treiben, wäre ein göttlicher Egoismus“ (Schlegel 1958: 262).
The relation «Individual-Community», which comes to expression in this meaning of individuality, has been interpreted in a number of opposing ways since the nineteenth century. It can be tied to the reevaluation of the individual (as in J.S. Mill) or to the criticism of ‘individualism’ and the positive emphasis placed on community (as with the Slavophiles). This ambivalence is absent in the Enlightenment concept of the person (who is juxtaposed with ‘mere things’). For the distinctions in meaning of individuality in the Enlightenment and Romanticism (as well as the nineteenth century) cf. Simmel (1995: 49–56).
The idea lying at the basis of this conceptualization in Russia, and extending to the Russian novel of the nineteenth century (Turgenev among others) is the Hegelian criticism of ‘abstract reason’ which Belinskij and Bakunin turn against Hegel himself. For the semantics of ‘reflection’ in the history of ideas in Russia cf. Barabanov (2008).
This meaning is retained in the two main lexicons of the nineteenth century. In the second edition of the Slovar’ Akademii Rossijskoj (1814: 582) ličnost’ is defined as „отношение в каком-либо случае собственно к одном чьему лицу. “In the Slovar’ cerkovno-slavjanskogo i russkogo jazyka (1847: 259) ličnost’ acquires the meaning of „отношение одного лица к другому“ as well as „колкий отзыв на чей-либо счет, оскорбление.“ Cf. the entry for ličnost’ in Slovar’ russkogo jazyka. XVIII v. (2000: 205).
„Ведаешь ли, от чего зависит твоя особенность, твоя личность, что есть ты?“[Do you know on what your particularity, your individuality depend, who you are?] (Radiščev 1941: 94 f.) as well as „<…> но столь явная его личность, столь единственное его я <…>“ [… but his individuality, his unique I, is so evident …] (ibid., 110).
В бытии нравственном есть две разные области: область бытия отдельного, одинокого, личного, и область бытия союзного. В первом движущее начало есть самолюбие и личность, во втором – союзы любви и общения (Speranskij 1838/2002: 46).
Cf. the corresponding entries in Kobben (2006).
“Судьба субъекта, индивидуума, личности важнее судеб всего мира и здравия китайского императора (т. е. гегелевской Allgemeinheit).“ Letter to V.P. Botkin, March 1, 1841 (Belinskij 1841/1958: 22).
The expression comes from Hermann Lübbe (1974) in which he analyzes the instrumentalization of philosophy for the so-called “Ideas of 1914.”
„Личность дана человеку с тем, чтобы он сознательно и свободно победил ее в себе и нашел для нее центр не в ней самой, а в Боге.“ (Aksakov 1995: 435)
„Ясное сознание своего общественного положения и призвания, своих внешних прав и внешних обязанностей, как разумное поставление ближайших практических целей и такое же разумное и настойчивое их преследование.“ (Kavelin 1989a: 314).
„L'individualité, l’énergie de l’existence personnelle, tel était le fait dominant parmi les vainqueurs du monde romain; le développement de l'individualité devait donc résulter, avant tout, du régime social fondé par eux et pour eux.“ (Guizot 1828: 36). Concerning the Germans, „nous devions aux Germains le sentiment énergique de la liberté individuelle, de l’individualité humaine.“ (ibid. 20).
„Вы, ведь, конечно, вступаясь за права личности против всей Русской Истории, разумели не личность вообще, а олицетворяли её в личностях А, В, С и т. д., разумели личность не в одной логике, а и в жизни.“ (Ševyrev 1848: 33 f).
„Итак, на личности, ставящей себя безусловно мерилом всего <…>, может основаться только искусственная ассоциация, уже осужденная историей; но абсолютной нормы, закона, безусловно обязательного для всех и каждого, из личности путем логики вывести нельзя; следовательно, не выведет его и история.“ (Samarin 1996: 423).
For the as yet unpublished exchange between Samarin and von Stein with regard to the latter’s utopia of a Christian socialism cf. Dmitriev (1993: 24–40).
The figure of the policeman Mymrecov from Gleb Uspenskij’s Budka (The Guardhouse, 1868) became the symbol after 1900 of the petty harassments on the part of the police state.
„Никто не будет спорить, что Шекспир или Пушкин в культурном отношении выше будочника Мымрецова, что за одного Пушкина можно было бы отдать многих Мымрецовых и не остаться в накладе. И всё же, чтобы взрастить Пушкина, мы не имели бы права убить Мымрецова. Оба они суть человеческие личности. Это есть, пожалуй, единственное, в чём они тождественны, но этого вполне достаточно, чтобы признать их морально равноценными“ (Struve and Frank 1905/1999: 141).
„Кто действительно серьезно считается с этой моральной заповедью, тот, по-видимому, должен отказаться от всякого культурного творчества“, потому что „личность и одна только личность творит культуру.“ Ibid. 147.
„Каждый человек – потенциально – личность, но актуально – только наши ‚герои‘, творцы культуры и ее благ. <…> Отсюда понятно, почему личность, как высшее культурное благо, – идеал общественных учений и движений.“ (Špet 2006: 85)
Cf. the formulation by the publicist Sergej Lur’e with regard to Vekhi (Pathmarkers) of 1909: “The cult of personality, independent of the forms of political and social existence, the turn to inner consciousness, the reinforcement of frayed ties between consciousness and the will—these are the urgent tasks of the present moment.” („Культ личности, не зависимой от форм политического и общественного быта, обращение сознания внутрь, укрепление расшатанных связей между сознанием и волею – неотложнейшая задача настоящего момента.“) (Lur’e 1909/1998: 287).
Borovoj is the author as well of Ličnost’ i obščestvo v anarkhistskom mirovozzrenii (Borovoj 1920).
„Индивидуальность есть наш политический и социальный идеал, и мы тянемся к нему, как к величайшему благу“ (Rajnov 1916).
Simmel, who brought out this difference in his analysis of modern individualism, tracing it back to the contrasting conceptions of the moral person in the Renaissance and the romantic individualism of the nineteenth century, considers the latter as a conservative reaction to the ideals of freedom and equality in the eighteenth century (Simmel 1993: 212–219).
Cf. for example Sokolova (2008: 439–454). The connection to the semantics of individuality in this discourse is evident from the fact that in their writings the members of the Leont’ev school have recourse to literary texts as scientific evidence.
„Самостоятельность мысли, определённость оценок и взглядов, оригинальность чувств, сила воли, внутренняя собранность и страстность“ Sociologija v SSSR 1966: 431 f.
Mamardašvili (1994) examines this state of affairs critically; the text was originally an address delivered in 1977 at the Institute of Psychology of the Academy of Sciences.
„Индивидом рождаются, личностью становятся, индивидуальность отстаивают“ (Asmolov 1990: 3).
Individual’nost’ i ličnost’ v istorii (diskussija) 1990: 6–89. The almanac was founded and edited by the medievalist and cultural anthropologist Aron Ja. Gurevič.
„Общество с развитыми гражданскими и юридическими институциями не так нуждается в личностях“ (Čudakova 2006: xx).
„Было когда-то время ясных понятий, когда была личность, были классы, нации, национальные государства… Понятия постепенно вырождались и в конце концов отмерли, сейчас просто нет ни личности, ни классов, ни наций в том смысле, в котором эти понятия вводились первооткрывателями подобных социальных реалий. Вместо личности теперь узел в системе коммуникаций. То есть, что смотришь, что читаешь, тот ты и есть” (Kordonskij 2003: 63).
«The unity of experience is confused with the experience of unity.» (Strawson 1992 (German translation of The Bounds of Sense 1966: 140)). This mistake underpins neuropsychological explanations of consciousness insofar as they lay claim to being philosophical interpretations of consciousness.
For a discussion of the decisive change Kant introduced to the concept of the subject cf. Eucken (1879, p. 203f).
„слово субъект применяется к лицам страдательным, пассивным, неразвитым, ограниченным и т. д.“ (Sorokin 1965: 437).
„для обозначения человека отрицательных свойств, низменных качеств …“. Ibid.
“Ну, все – товарищи хоть живые личности, не такие затхлые субъекты, как здесь“ (Tolstoj 1978: 404). Cf. also Anton Čechov (Deputat, ili povest’ o tom, kak u Desdemonova 25 rublej propalo, in: Čechov (1975: 146) „Теперь XIX столетие. У всякого свое самолюбие есть! Я хоть и маленький человек, а все-таки я не субъект какой-нибудь и у меня в душе свой жанр есть!“ (“It is now the nineteenth century. Everyone has his amour-propre. To be sure, I am an insignificant man, but nevertheless I am not some subject and have my own genre in my soul.”). Cf. also the dictionary entry „Субъект (ирон. пренебр.) – о человеке“ [“Subject – (ironic, pejorative) said of a man”], in Mikhel’son (1896–1912), Entry no. 893.
The history of ideas in Russia knows no concept corresponding to «subjectivity». The term “sub’ektivnost’” denotes the subjective, personal relation to a state of affairs. Herzen translated ‘Subjektivität’ (in Hegel) as ličnost’. Cf. Gercen (1985: 150).
Cf. Dilthey’s criticism of the Kantion concept of the subject: „In den Adern des erkennenden Subjekts, das Locke, Hume und Kant konstruierten, rinnt nicht wirkliches Blut, sondern der verdünnte Saft von Vernunft als bloßer Denktätigkeit“ (Dilthey 1959: XVIII).
In dictionaries and lexicons the term ‘sub’ekt’ was explicated as ‘man’, ‘individual’, and ‘object’. Cf. Plotnikov (2009).
„Два противоположные друг другу предмета — мыслящий (субъект) и мыслимый (объект).“ (Belinskij 1954: 587f)
“The true subject of philosophy shrinks into Pëtr Petrovič or Isidor Karpovič, who happen to write philosophical works” (Solov’ëv 1952: 92).
The basic model for this point of view is J.S. Mill’s On Liberty, chapter 3 (Mill 1992), in which he considers the threat to the individual’s freedom on the part of ‘tyranny of public opinion’.
Cf. Theunissen (1965). Fichte had already presupposed the individuality of the ego for the empirical existence of the person within the community. All the same, however, the individuality in question here is still a determination in terms of abstract finitude comprising no qualitative difference and need to be overcome. „Das Vereinigungsglied des Reinen und Empirischen liegt darin, dass ein Vernunftwesen schlechthin ein Individuum seyn muss; aber nicht eben dieses oder jenes bestimmte; dass einer dieses oder jenes bestimmte Individuum ist, ist zufällig, sonach empirischen Ursprungs“ (Fichte 1845–1846: 254).
„Учение Лейбница о том, что субстанции ‚не имеют окон и дверей‘, т. е. не находятся в непосред¬ственном общении друг с другом, должно быть отвергнуто самым решительным об¬разом“ (Losskij 1915: 133). Leibniz did not speak about monads having ‚doors‘.
„Личность, для которой мы требуем свободы, не есть только отвлеченная, общечеловеческая сущность, она есть вместе с тем и особенность, индивидуальность, несходная с другими. В целостном понимании личности оба эти момента одинаково важны, ибо только в совокупности своей они раскрывают представление о личности как самобытном творческом центре нравственных определений (Novgorodcev 1909: 310ff).“ A closely related conception is found in Gustav Radbruch: „Soziales Recht ist ein Recht, das nicht auf das individualitätslose, seiner Eigenart entkleidete, auf das als vereinzelt gedachte, seiner Vergesellschaftung enthobene Individuum zugeschnitten ist, sondern auf den konkreten und vergesellschafteten Menschen (Radbruch 1957: 37).“
References
Aksakov, K. (1995). O sovremennom čeloveke. In K. Aksakov (Ed.), Ėstetika i literaturnaja kritika (pp. 418–469). Moskva: Iskusstvo.
Artem’eva, T., & Mikešin, M. (Eds.) (1996). G.V. Lejbnic i Rossija. Materialy meždunarodnoj konferencii. Sankt Peterburg: Rossijskaja Akademija Nauk, Sankt-Peterburgskij Naučnyj Centr.
Asmolov, A. (1990). Psychologija ličnosti. Moskva: Izdatel‘stvo Moskovskogo Universiteta.
Ausborn-Brinker, S. (1999). Person und Personalität. Versuch einer Begriffsklärung. Tübingen: Mohr Siebeck.
Avenarius, M. (2004). Rezeption des römischen Rechts in Russland—Dmitrij Mejer, Nikolaj Djuvernua und Iosif Pokrovskij. Göttingen: Wallstein.
Bach, T. (Ed.). (2005). Schelling in Russland. Die frühen naturphilosophischen Schriften Daniil Michailovič Vellanskij. Marburg: Basilisken-Presse.
Bachtin, M. (1976). K pererabotke knigi o Dostoevskom. In Kontekst, 1976 (pp. 296–316). Moskva: Nauka. (German translation in Haardt and Plotnikov 2012).
Bachtin, M. (2011). Zur Philosophie der Handlung. In S. Sasse (Ed.). Berlin: Matthes & Seitz.
Baeumer, M. (Ed.). (1973). Toposforschung. Darmstadt: Wissenschaftliche Buchgesellschaft.
Barabanov, E. (2008). Postsowjetische Kunstsubjektivität. Strategie vs. Reflexion. In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 509–529). München: Fink.
Belinskij, V. (1954a). Ideja iskusstva. In V. Belinskij (Ed.), Polnoe sobranie sočinenij (Vol. 4, pp. 585–601). Moskva: Akademija Nauk.
Belinskij, V. (1954b). Obščij vzgljad na narodnuju poėziju i eje značenie (1844). In V. Belinskij (Ed.), Polnoe sobranie sočinenij (Vol. 5, pp. 654–659). Moskva: Akademija Nauk.
Belinskij, V. (1958). Letter to V.P. Botkin from 1 March 1841. In V. Belinskij (Ed.), Polnoe sobranie sočinenij (vol. 12, p. 22). Moskva: Akademija Nauk.
Berdjaev, N. (1995). O rabstve i svobode čeloveka. Opyt personalističeskoj filosofii (1939). Moskva.
Berdjaev, N. (2012). Person und Gemeinschaft (Kommunitarität) im russischen Bewusstsein. In N. Plotnikov & A. Haardt (Eds.), 107–121.
Bikbov, A. (2008). Der Begriff, Persönlichkeit‘als Indikator latenter Bürgerlichkeit im, spätsozialistischen‘Sowjetstaat. In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 455–480). München: Fink.
Bobrov, E. (1898). Iz istorii kritičeskogo individualisma. Kazan.
Borisow, W. (1976). Die nationale Wiedergeburt. In A. Solschenizyn et al. (Eds.), Stimmen aus dem Untergrund. Zur geistigen Situation in der UdSSR (pp. 207–223). Berlin/Wien: Ullstein.
Borovoj, A. (1917). Revoljucionnoe tvorčestvo i Parlament. Moskva: Revoljucionnyj sindikalizm.
Borovoj, A. (1920). Ličnost’ i obščestvo v anarchistskom mirovozzrenii. Sankt-Peterburg/Moskva.
Brik, O. (1928). Protiv tvorčeskoj ličnosti. In Novyj LEF, no. 2. Moskva: Gosudarstvennoe Izdanie, pp. 12–14.
Čekhov, Anton (1975). Polnoe sobranie sočinenij i pisem v 30 tomach. T. 2. Moskva.
Chernjakov, A. (2008). Heidegger und der Personalismus der russischen Theologie. In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 145–155). München: Fink.
Čudakova, M (2006). Obval pokolenij. In Novoe literaturnoe obozrenie, no. 77. Moskva.
Dilthey, W (1959). Einleitung in die Geisteswissenschaften. In Gesammelte Schriften vol. 1. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht.
Dmitriev, S. (1993). Rannee slavjanofil᾿stvo i utopičeskij sotsializm (pp. 24–40). In Voprosy istorii, no. 5. Moskva.
Dmitriev, A. (2008). „Schnittstellen und Übergänge“. Gesellschaft, Geschichte und Persönlichkeit im russischen Formalismus. In A. Haardt, N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 421–437). München: Fink.
Druskin, J. (2004) Ja i Ty. Noumenal’noe otnošenie. In J. Druskin, Lestnica Iakova (pp. 318–328). Sankt Peterburg: Akademičeskij proekt. (German translation in Haardt and Plotnikov 2012).
Eucken, R. (1879). Die Geschichte der philosophischen Terminologie. Leipzig: Veit.
Faradzhev, K (2011). Persönlichkeit oder Erziehungsobjekt. Zum Begriffsfeld der ‚Person‘ in der früheren sowjetischen Pädagogik (1917–1940). In A. Haardt, N. Plotnikov (Eds.), Das normative Menschenbild in der russischen Philosophie (pp. 137–147). Münster: LIT.
Fichte, J. G. (1845–1846). Das System der Sittenlehre nach den Principien der Wissenschaftslehre. In Fichtes sämmtliche Werke, vol. 4. Berlin: Veit.
Florovskij, G. (1930). Die Sackgassen der Romantik. In Orient und Occident, pp. 14–37, no. 4.
Frank, M. (1986). Die Unhintergehbarkeit von Individualität. Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Frank, M. (1991). Subjektivität und Intersubjektivität. In M. Fank (Ed.), Selbstbewusstsein und Selbsterkenntnis (pp. 410–477). Stuttgart: Reclam.
Frank, S. (2012). ‘Ich’ und ‘Wir’. (Zur Analyse der Gemeinschaft). In N. Plotnikov & A. Haardt (Eds.), 351–363.
Gavryushin, N. (2009). The concept of personality in Russian theological literature. In Studies in East European Thought (pp. 135–144), no. 61. Dordrecht: Springer.
Gercen, A. (1985). Buddizm v nauke. In A. Gercen (Ed.), Sočinenija v dvuch tomach (Vol. 1, pp. 132–153). Moskva: Akademia Nauk.
Gethmann, C. F. (1979). Protologik. Untersuchung zur formalen Pragmatik von Begründungsdiskursen. Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Goerdt, W. (1995). Russische Philosophie. Grundlagen. Freiburg: Alber.
Goldt, R. (2003). Freiheit in Einheit? Persönlichkeit und Kollektiv als kulturelle Schlüsselkonzepte russischen Denkens. In K. Berner & A. Hattenbach (Eds.), Individualität in Russland und Deutschland (pp. 19–42). Münster: LIT.
Groys, B. (1998). Špet und die Entsubjektivierung des Bewusstseins in der russischen Philosophie (Solov’ev, Askol’dov, Bachtin). In M. Deppermann (Ed.), Russisches Denken im europäischen Dialog (pp. 122–150). Innsbruck/Wien: Studienverlag.
Grübel, R. (2011). Normativität und Axiologie in Michail Bachtins und Lev Karsavins philosophischem Personalismus. In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Das normative Menschenbild in der russischen Philosophie (pp. 83–93). Münster: LIT.
Guizot, F. (1828). Cours d᾽ histoire moderne. histoire générale de la civilisation en Europe. Paris: Pichon et Didier.
Gurwitsch, G. (1922–1923). Die zwei grössten russischen Rechtsphilosophen: Boris Tschitscherin und Wladimir Solowjew. In Philosophie und Recht (pp. 80–102), no. 2. Osterwiek, Harz: Zickfeedt.
Haardt, A. (1978). Marxismus und Ethik im Frühwerk Nikolaj Berdjaevs. Ein Beitrag zur Geschichte des russischen Marxismus der Jahrhundertwende. In Wiener Slawistischer Almanach (pp. 97–114), no. 2. Wien: Sagner.
Haardt, A., & Plotnikov, N. (Eds.). (2008a). Diskurse der Personalität. Die Begriffsgeschichte der ‘Person‘ aus deutscher und russischer Perspektive. München: Fink.
Haardt, A., & Plotnikov, N. (2008b). Einleitung der Herausgeber. In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 11–24). München: Fink.
Haardt, A., & Plotnikov, N. (Eds.). (2011). Das normative Menschenbild in der russischen Philosophie. Münster: LIT.
Habermas, J. (1988). Individuierung durch Vergesellschaftung. Zu George Herbert Meads Theorie der Subjektivität. In J. Habermas, Nachmetaphysisches Denken. Philosophische Aufsätze (pp. 187–241). Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Horužij, S. (2009). Karsavin as philosopher of personality. In Studies in East European Thought (pp. 97–104), no. 61. Dordrecht: Springer.
Individual’nost’ i ličnost’ v istorii (diskussija) (1990). In Odissej. Čelovek v istorii (pp. 6–89). Moskva.
Il’enkov (2012). Was ist das - die Persönlichkeit? In N. Plotnikov & A. Haardt (Eds.), 293–311.
Ivanov-Razumnik (1914). Istorija russkoj obščestvennoj mysli. Sankt-Peterburg: Stasjulevič.
Jurčenko, A (1988). Izbornik 1073. In Voprosy jazykoznanija (pp. 75–90), no. 2. Moskva.
Kaliničenko, V. (1998). Priključenija transcendental’noj sub’ektivnosti. In V. I. Molčanov (Ed.), Fenomenologičeskaja koncepcija soznanija. Problemy i al’ternativy (pp. 51–69). Moskva.
Kant, I. (1990). Kritik der reinen Vernunft. Hamburg: Meiner.
Kavelin, K. (1989a). Naš umstvennyj stroj. In K. Kavelin (Ed.), Naš umstvennyj stroj (pp. 308–319). Moskva: Pravda.
Kavelin, K. (1989b). Vzgljad na juridičeskij byt drevnej Rossii. In K. Kavelin (Ed.), Naš umstvennyj stroj (pp. 11–67). Moskva: Pravda.
Kistjakovskij, B. (1916). Gosudarstvo i ličnost’. In B. Kistjakovskij (Ed.), Social’nye nauki i pravo. Očerki po metodologii social’nych nauk i obščej teorii prava (part three, chapter 11). Moskva: Sabašnikovych. (German translation in Haardt and Plotnikov 2012).
Klemme, H. F. (1996). Kants Philosophie des Subjekts. Systematische und entwicklungsgeschichtliche Untersuchungen zum Verhältnis von Selbstbewusstsein und Selbsterkenntnis. Hamburg: Meiner.
Kobben, P. (Ed.). (2006). Hegel-Lexikon. Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft.
Kogan, P. (1921). Russkaja literatura v gody Oktjabr’skoj revoljucii. In Krasnaja Nov’ (pp. 233–243), no. 3. Moskva: Sojuz Pisatelej.
Kommissija ZK VKP(b) (Ed.) (1938). Istorija Vsesojuznoj Kommunističeskoj Partii (bol’ševikov). Kratkij kurs. Moskva.
Kopperschmidt, J. (1973). Rhetorik. Einführung in die Theorie der persuasiven Kommunikation. Stuttgart: Kohlhammer.
Kordonskij, S., et al. (2003). Sredstva osmyslivanija žizni. In Otečestvennye Zapiski (pp. 62–74), no. 4. Moskva: Kniga.
Kuße, H. (2004). Metadiskursive Argumentation. Linguistische Untersuchungen zum russischen philosophischen Diskurs von Lomonosov bis Losev. München: Sagner.
Kuße, H. (2007). Vozmožno li segodnja dialogičeskoe myšlenie? In Voprosy filosofii (pp. 56–65), no. 11. Moskva: Rossijskaja Akademia Nauk.
Larson, J. E. (1981). The problem of the person in soviet philosophy. Ann Arbor: Duke University.
Lavrov, P. (1965a). Istoričeskie pis᾿ma (1868–69). In P. Lavrov (Ed.), Filosofija i sociologija (Vol. 2, pp. 5–297). Moskva: Mysl’.
Lavrov, P. (1965b). Praktičeskaja filosofija Gegelja (1859). In P. Lavrov (Ed.), Filosofija i sociologija (Vol. 1, pp. 177–338). Moskva: Mysl’.
Levin, V. (1964). Očerk stilistiki russkogo literaturnogo jazyka konca XVIII–načala XIX v. Leksika. Moskva: Nauka.
Levin, I. (2012). ‘Sich’, ‘Ich’, ‘Selbst’. Über die Freiheit. In N. Plotnikov & A. Haardt (Eds.), (pp. 207–223).
Locke, J. (1975). An essay concerning human understanding. Oxford: Clarendon.
Loebig, M. (2004). Persönlichkeit, Gesellschaft und Staat. Idealistische Voraussetzungen der Theorie Lorenz von Steins. Würzburg: Königshausen & Neumann.
Losskij, N. (1915). Mir kak organičeskoe celoe. In Voprosy filosofii i psichologii (pp. 99–152), no. 127. Moskva.
Losskij, N. (1950). Selbstdarstellung. In W. Ziegenfuß & G. Jung (Eds.), Philosophen-Lexikon (Vol. 2, pp. 73–80). Berlin: de Gruyter.
Lübbe, H. (1974). Politische Philosophie in Deutschland. München: Deutscher Taschenbuch Verlag.
Luhmann, N. (1989). Individuum, Individualität, Individualismus. In N. Luhmann (Ed.), Gesellschaftsstruktur und Semantik. Studien zur Wissenssoziologie der modernen Gesellschaft (Vol. 3, pp. 149–258). Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Lur’e, S. (1998). O sbornike Vechi (1909). In Vechi Pro et contra. Sankt-Peterburg: RCHGA.
Malia, M. (1961). Alexander Herzen, Alexander I. and the Birth of Russian Socialism 1812–1855. Cambridge, MA: Harvard University.
Mamardašvili, M. K. (1968). Analiz soznanija v rabotach Marksa. In Voprosy filosofii (pp. 14–25). Moskva. (cf. German translation in Haardt and Plotnikov 2012 and English translation in Studies in Soviet Thought (pp. 101–120), no. 32, 1986. Dordrecht: Springer).
Mamardašvili, M. K. (1994). Filosofija i ličnost’ (pp. 5–19). In Čelovek, no. 5.
Mamardašvili, M. K. (2001). Kantianskie variacii. Moskva.
Michel’son, M. (1896–1912). Russkaja mysl’ i reč’. Svoeje i čužoe. Sankt-Peterburg: Mouton.
Mill, J. S. (1992). On liberty. Cambridge University Press.
Molčanov, V. (2007). Issledovanija po fenomenologii soznanija. Moskva: Territorija Buduščego.
Nečaev, V. (1900). Rossija (Razdel: Russkoe graždanskoe pravo. Istorija ličnogo prava i sovremennoe russkoe pravo lic). In I. E. Andrievskij (Ed.), Ėncyklopedičeskij slovar᾿(=Brokgauz i Ėfron), special issue Rossija, Eje nastojaščee i prošedšee (pp. 531–533). Sankt-Peterburg: Sojkin.
Novaja filosofskaja Ėnciklopedija (2001). vol. 2. Moskva.
Novgorodcev, P. (1909). Krizis sovremennogo pravosoznanija. Vvedenie v filosofiju prava. Moskva: Kušnerev.
Novgorodcev, P. (1995). Ideja prava v filosofii Vladimira Solov’eva (1901). In P. Novgorodcev (Ed.), Sočineneija (pp. 285–299). Moskva: Raritet.
Offord, D. (1998). Lichnost᾿. Notions of Individual Identity. In C. Kelly & D. Shepherd (Eds.), Constructing Russian culture in the age of revolution. 1881–1940 (pp. 13–25). Oxford: Oxford University.
Perelman, C., & Olbrechts-Tyteca, L. (2004). Die neue Rhetorik. Eine Abhandlung über das Argumentieren. Stuttgart: Frommann-Holzboog.
Plechanov, G. (1946). Über die Rolle der Persönlichkeit in der Geschichte (1898). Moskva: Verlag für fremdsprachige Literatur.
Plotnikov, N. (2002). Filosofija. In Problemy idealizma (pp. 5–60) (1902). Moskva: Tri Kvadrata.
Plotnikov, N. (2004). Das ‚Recht auf menschenwürdiges Dasein‘. Zur rechtsphilosophischen Begründung des Sozialliberalismus in Russland. In Rechtstheorie, vol. 35, pp. 547–561.
Plotnikov, N. (2009). Sergej N. Trubetskoj and the concept of “Subject” in the history of Russian thought. In Studies in East European Thought (pp. 197–208), no. 61. Dordrecht: Springer.
Plotnikov, N. (2010). Jazyk russkoj filosofskoj tradicii. ‚Istorija ponjatij‘ kak forma istoričeskoj i filosofskoj refleksii. In Novoe literaturnoe obozrenie (pp. 71–88), no. 102. Moskva: NLO.
Plotnikov, N., & Haardt, A. (2012). Gesicht staat Maske. Philosophie der Person in Russland. Zürich/Berlin: LIT Verlag.
Polikarpov, F. (1988). Leksikon trejazyčnyj—Dictionarium trilingue (1704). Reprint. München: Sagner.
Problemy idealizma (2002) (1902). Moskva: Tri Kvadrata. (English translation: Poole, R. A. (Ed. and transl.) (2003). Problems of Idealism. Essays in Russian Social Philosophy. New Haven: Yale University.).
Radbruch, G. (1957). Vom individualistischen zum sozialen Recht. In G. Radbruch (Ed.), Der Mensch im Recht. Göttingen: Vandenhoeck & Ruprecht.
Radiščev, A. N. (1941). O čeloveke, ego smertnosti i bessmertii. In A. N. Radiščev (Ed.), Polnoe sobranie sočinenij (Vol. 2). Moskva: Akademia Nauk.
Rainov, T. (1916). Lejbnic v russkoj filosofii vtoroj poloviny XIX veka. In Vestnik Evropy (pp. 284–297), no. 12. Petrograd.
Samarin, J. (1996). O mnenijach „Sovremennika“ (1847). In J. Samarin (Ed.), Izbrannye proizvedenija (pp. 411–482). Moskva: Moskovskij Filosofskij Fond.
Sarnov, B. (2008). Stalin i pisateli (part 1 to 3). Moskva: Eksmo.
Schlegel, F. (1958). Ideen. In Kritische Friedrich Schlegel Ausgabe (pp. 256–272). Paderborn: Schöningh.
Schlüchter, A. (2008). Recht und Moral: Argumente und Debatten „zur Verteidigung des Rechts“ an der Wende vom 19. zum 20. Jahrhundert in Russland. Zürich: LIT Verlag.
Schultz, H. (2011). Begriffsgeschichte und Argumentationsgeschichte. In H. Joas & P. Vogt (Eds.), Begriffene Geschichte. Beiträge zum Werk Reinhart Kosellecks (pp. 225–263). Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Schwenke, H. (2006). Zurück zur Wirklichkeit. Bewusstsein und Erkenntnis bei Gustav Teichmüller. Basel: Schwabe.
Schwenke, H. (2009). Teorija poznanija kak osnova ontologii. Novyj vzgljad na filosofiju Gustava Tejchmjullera. In Studies in Russian intellectual History (pp. 211–239), no. 8. Moskva: Modest Kolerov Publishing House.
Ševyrev, S (1848). Očerki sovremennoj russkoj slovesnosti. In Moskvitjanin (pp. 33f.), no. 1. Moskva.
Silnizki, M. (1997). Geschichte des gelehrten Rechts in Rußland. Frankfurt a. M.: Klostermann.
Simmel, G. (1993). Das Individuum und die Freiheit. Frankfurt a. M.: Fischer.
Simmel, G. (1995). Die beiden Formen des Individualismus. In G. Simmel (Ed.), Gesamtausgabe (Vol. 7, pp. 49–56). Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Slovar᾿ Akademii Rossijskoj (1814). Vol. 3. Sankt Peterburg.
Slovar᾿ cerkovno-slavjanskogo i russkogo jazyka (1847). Vol. 2. Sankt Peterburg.
Slovar᾿ russkogo jazyka. XVIII vek (2000). Vol. 11. Sankt Peterburg.
Sociologija v SSSR (1966). Moskva: Mysl‘.
Sokolova, E. (2008). Lev Vygotskij, Aleksej Leont’ev und die Kategorie der Persönlichkeit in der Geschichte der sowjetischen Psychologie. In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 439–454). München: Fink.
Solov’ëv, V. (1952). Theoretische Philosophie. In W. Solowjew (Ed.), Erkenntnistheorie, Ästhetik, Philosophie der Liebe (pp. 7–105) (Deutsche Gesamtausgabe Bd. VII). München: Wewel.
Solov’ëv, V. (1989). Čtenija o bogočelovečestve. In V. Solov’ëv (Ed.), Sočinenija v dvuch tomach (Vol. 2, pp. 5–172). Moskva: Pravda.
Solov’ёv, Ė. J. (1992). Die Entstehung einer personalistischen Philosophie im heutigen Rußland. In Studies in Soviet Thought (pp. 193–201), no. 44. Dordrecht: Reidel.
Sorokin, J. (1965). Razvitie slovarnogo sostava russkogo literaturnogo jazyka. 30–90-e gg. XIX veka. Moskva: Nauka.
Spaemann, R. (1996). Personen. Versuche über den Unterschied zwischen, etwas’ und, jemand’. Stuttgart: Klett-Cotta.
Speranskij, M. (2002). Rukovodstvo k poznaniju zakonov (1838). Sankt Peterburg: Nauka.
Špet, G. (1916). Soznanie i ego sobstvennik. Moskva. (German translation in Haardt and Plotnikov 2012).
Špet, G. (1927). Vnutrennaja forma slova. Moskva: Gos. Ak. chud. nauk.
Špet, G. (1991). K voprosy o gegel᾿janstve Belinskogo (1923). In: Voprosy filosofii (pp. 115–176), no. 7. Moskva: Rossijskaja Akademia Nauk.
Špet, G. (2006). Socializm ili gumanism. In Kosmopolis (pp. 77–90), no. 1. Moskva.
Sreznevskij, I. I. (1902). Materialy dlja slovarja drevnerusskogo jazyka. Vol. 2. Sankt Peterburg: Gos.
Strawson, P. (1992). Die Grenzen des Sinns. Ein Kommentar zu Kants Kritik der reinen Vernunft. Frankfurt a. M.: Hain.
Struve, P. (1894). Kritičeskie zametki k voprosu ob ėkonomičeskom razvitii Rossii. Vol. 1. Sankt Peterburg.
Struve, P (1999). Predislovie. In N. Berdjaev (Ed.), Sub’’ ektivizm i individualizm v obščestvennoj filosofii (pp. 5–78) (1901). Moskva: Kanon.
Struve, P., & Frank, S. (1999). Kul’tura i ličnost’ (1905). In P. Struve (Ed.), Sočinenija (pp. 138–150). Moskva: Rosspen.
Sturma, D. (2001). Person und Philosophie der Person. In D. Sturma (Ed.), Person. Philosophiegeschichte—theoretische Philosophie—praktische Philosophie (pp. 11–22). Paderborn: Mentis.
Swiderski, E. (2008). Vom ,sozialen Subjekt‘ zur ,Person‘. Ein misslungener Paradigmenwechsel in der Sowjetphilosophie? In A. Haardt & N. Plotnikov (Eds.), Diskurse der Personalität (pp. 481–496). München: Fink.
Theunissen, M. (1965). Der Andere. Studien zur Sozialontologie der Gegenwart. Berlin: de Gruyter.
Tolstoi, L. (1978). Zaražennoe semejstvo (The infected family). In Sobranie sočinenij v 22 tomach. Tom 11. Moskva.
Tugan-Baranovskij, M. (1996). Gercen i Černyševskij (1912). In M. Tugan-Baranovskij (Ed.), K lučšemu buduščemu (pp. 48–51). Moskva: Rosspen.
Tugarinov, V. (1967). Kommunismus und Persönlichkeit. In W. Goerdt (Ed.), Sowjet-philosophie. Wendigkeit und Bestimmtheit. Dokumente (pp. 307–322). Darmstadt: Wiss. Buchgesellschaft.
Vellanskij, D. (1831). Opytnaja, nabljudatel’naja i umozritel’naja fizika. Sankt-Peterburg.
Vihavainen, T. (2006). Inner adversary. The struggle against philistinism as the moral mission of the Russian intelligentsia. Washington: New Academia Publ.
Vinogradov, V. (1999). Istorija slov. Moskva: RAN.
Višnjak, M. (1917). Ličnost’ v prave. Petrograd.
Vladimirskij-Budanov, M. (2005). Obzor istorii russkogo prava. Moskva: Territorija buduščego.
Walicki, A. (1987). Legal philosophies of Russian liberalism. Oxford: Clarendon.
Weiss, D. (1999). Čelovek, lico, ličnost᾿, osoba: četyre neravnych sopernika. In N.D. Arutjunova (Ed.), Logičeskij analiz jazyka. Obraz čeloveka v kul᾿ture i jazyke (81–98). Moskva: Indrik.
Wolff, M. (1970). Hegel im vorrevolutionären Russland. In O. Negt (Ed.), Aktualität und Folgen der Philosophie Hegels (pp. 170–186). Frankfurt a. M.: Suhrkamp.
Author information
Authors and Affiliations
Corresponding author
Additional information
Translated from the German by E.M. Swiderski; additional editing by Oliver Nievergelt. Published originally as “‘Person ist eine Monade mit Fenstern’. Umrisse einer Begriffsgeschichte der ‘Person’ in Russland“ (Plotnikov and Haardt 2012: 9–47).
Rights and permissions
About this article
Cite this article
Plotnikov, N. «The person is a monad with windows»: sketch of a conceptual history of ‘person’ in Russia. Stud East Eur Thought 64, 269–299 (2012). https://doi.org/10.1007/s11212-012-9172-4
Published:
Issue Date:
DOI: https://doi.org/10.1007/s11212-012-9172-4